Вюнсдорф - Цоссен
Мои первые детские вопоминания связаны с советским военным гарнизоном в Вюнсдорфе, где мы жили
с 1966 по 1969 год. Перед Вюнсдорфом отец служил в городе Балта на Украине, но в моей памяти об
этом месте остались только какие-то совсем незначительные обрывки вопоминаний, скорее фрагменты
каких-то картинок. Смутно помню одноэтажные дома, какое-то поле, по которому вдалеке едет
грузовик ГАЗ-51, поднимая за собой хвост пыли. Не помню и того, как мы первый раз ехали в ГДР
(мне было всего 3 года), а вот сам Вюнсдорф помню хорошо.
Мы жили в доме, который раньше был немецкой казармой. Рядом с домом стояла водонапорная башня.
В большой и длинный коридор выходили многочисленные двери комнат, в каждой из которых жила
какая-нибудь семья. В этом коридоре я впервые в жизни ездил на двухколёсном велосипеде. Кухня
была общая, впрочем как и другие "места общего пользования". На кухне стояла большая угольная
плита, однажды я обжёг об неё руку. Наша комната состояла как бы из двух комнат, прихожей и
собственно жилой комнаты. В прихожей была полка для хранения винтовок, ещё немецкая. На ней
внизу были сделаны прорези для прикладов. Не помню, сколько там должно было храниться винтовок,
и соответственно, сколько солдат должно было там жить, но у меня, маленького ребёнка, ощущения
тесноты не было.
Помню, однажды я решил подшутить, и, когда мама куда-то вышла из комнаты, я запер дверь изнутри
на замок. Помните такие длинные ключи с крестообразным сечением? Ключ я вставил неправильно, замок
заклинило, а при попытке провернуть ключ плоскогубцами он попросту сломался пополам, половина
осталась в замке. Я очень испугался, мне показалось, что дверь сломана навсегда и я теперь останусь
в этой комнате. Впрочем, энергичные действия мамы, которая позвала на помощь соседа с топором,
способствовали быстрому воссоединению семьи. Радость встречи была обоюдной, наказания за сломанный
замок не последовало.
Соседей по этому дому совсем не помню, больше запомнились какие-то бытовые детали, например
стены, выкрашенные краской, дощатый пол с вздыбившимися от влаги досками. Сосед сверху пел в
ансамбле песни и пляски ГСВГ, его громкие вокальные упражнения часто мешали мне уснуть, помню,
как разгневанный отец стучал шваброй в потолок.
Территория вокруг дома была очень интересной. Самым интересным местом, пожалуй, была песочница,
там можно было что-то строить, прокладывать дороги, возить по ним игрушечные машины с песком.
Кстати, про игрушки из детства. Немецкие игрушки впечатляли. Нельзя сказать, что наши советские
игрушки были совсем плохими. Помню были такие классные игрушки - большие грузовики из жести,
если спереди крутить ручку - кузов подымался как у "всамделишного" самосвала. У меня такого не
было, помню очень хотелось иметь такой грузовик. Но их привозили "из Союза". А немецкие игрушки
были не хуже. Помните индейцев и "ковбойцев"? А солдат, сначала глиняных, а потом резиновых? А
великолепные автомобили из пластмассы с резиновыми (!) шинами? А модели самолётов, которые нужно
было склеить, покрасить и потом перевести на них так называемые декали - переводные картинки -
в итоге получался великолепный самолет, почти как настоящий! А танки! Помню, как мне хотелось
иметь танк с электрическим управлением по проводу. Он ездил вперёд и назад, поворачивался на
месте и даже вращал башней. Стоил он, кажется, около 30 марок. У меня до сих пор сохранилась
копилка - керамическая свинка, на спине прорезь для денег. Предполагалось, что после её
наполнения свинку нужно будет разбить и собрать накопленные для покупки танка деньги. Но отец
показал мне, как эту копилку можно опустошить, не прибегая к радикальным мерам. Было накоплено
20 марок, недостающие деньги добавили родители. Однако первый поход в магазин оказался
безрезультатным, танков не было. Только через несколько месяцев удалось его купить. Танк
исправно проработал много лет, но потом куда-то исчез при очередном переезде. Копилка - свинья,
впрочем, сохранилась у меня до сих пор, пережив все переезды.
Ещё не могу не сказать про, пожалуй, самые интересные игрушки - модели железных дорог. Помню,
какое большое впечатление они произвели на меня, когда я их впервые увидел в немецком магазине
игрушек в Цоссене. В 1969 году отец купил мне первый набор - тепловоз, вагоны и рельсы. Эти
модели (в соц. странах) тогда производились только в ГДР. Привязанность, или лучше сказать,
страсть к коллекционированию осталась у меня до сих пор, сейчас у меня неплохая коллекция моделей
железных дорог и автомобилей, в основном на ГДР-овскую тематику.
Вернёмся к территории городка. Соответственно возрасту, я не уходил далеко от дома без родителей.
Только однажды я ушёл куда-то далеко, увлёкся, сопровождая строй солдат, потом какое-то время
не мог понять, куда идти, но потом меня нашли родители. Они очень волновались, отыскивая меня;
так как на территории городка был пожарный водоём, они испугались, что я мог там утонуть. А
однажды я нашёл возле забора бутылку, в ней была какая-то прозрачная жидкость. Я зачем-то вылил
немного жидкости себе на ладонь и, с плачем прибежав домой, сказал маме, что "обжёгся дымом из
бутылки". Вероятно, это была кислота для аккумулятора, слава Богу, не сильно концентрированная,
ожог был неглубоким. Не думаю, что это были происки воспитанников гитлерюгенда, скорее кто-то из
наших по дури оставил под забором бутылку с кислотой.
Ещё на территории городка было много интересного: музей, стадион, плац, где тренировался
"почётный караул" - у солдат была какая-то необычная форма с красными "вставками" на кителе
спереди на груди, как в XIX веке. Ещё в Вюнсдорфе были сохранившиеся от немцев бомбоубежища -
высокие башни из бетона в форме "ракет" - такая форма должна была способствовать рикошетированию
авиабомб при прямом попадании. От времени они приобрели своеобразный серо-зелёный цвет.
Некоторые из них после войны были взорваны и представляли из себя груду огромных бетонных
обломков, другие стояли неповреждённые, такие устремлённые в небо конусы. В интернете сейчас
можно найти информацию, что до войны в Вюнсдорфе немцами был построен целый комплекс подземных
сооружений, после войны они были частично заброшены, а частично модернизированы и использовались
нашим командованием ГСВГ. Сейчас туда водят экскурсии, а тогда всё было, вероятно, засекречено,
только торчали в небо эти "ракеты" - вентиляционные выходы из подземных сооружений. Среди нас,
дошкольников, ходила такая легенда, что это на самом деле немецкие ракеты. Якобы после войны их
хотели взорвать, а какая-то из них взяла и улетела в неизвестном направлении. И остальные
взрывать не стали, т.к. неизвестно, куда могут полететь. И устройство никто понять не может,
чтобы обезвредить, улетает ракета и с концами... Такая вот была детская "страшилка".
Вообще, в ГСВГ были как-то популярны разные "страшилки", в том числе и среди взрослых, о разных
затопленных подземных сооружениях, заводах, оружии, кладах, о коварстве немцев и т.п. Не раз и
в разных местах приходилось слышать такие истории, что вот мол "тут есть что-то огромное под
землёй, в 1945 немцы затопили, предварительно всё заминировав, наши пытались откачать воду, но
она всё время откуда-то притекала, тогда наши послали аквалангистов, но они не вернулись, потом
нашли немца, который знал, как откачать воду, но перед тем как он успел рассказать, его убили
вервольфы и т.д." Впрочем, недалеко от дороги из Фогельзанга в Цеденик в лесу я видел в 1980
году бетонный бункер в форме цилиндра с крышей в форме конуса, в дверном проёме были видны
уходящие вниз ступени, залитые водой. Насоса и акваланга у меня не было, да и желания нарваться
на какую-нибудь ловушку тоже. А в 60-е годы война ещё не воспринималась чем-то уже достаточно
далёким, многие военные были фронтовиками. По улицам немецких и наших городов ходило много
совсем ещё не старых мужиков со следами ранений - кто без руки, кто без ноги, кто с чёрной
повязкой на глазу. Оба моих деда воевали, один с войны не вернулся... Такая же ситуация была
практически в любой семье, поэтому взрослые не испытывали того, что можно было бы назвать
"комплексами оккупанта". Нахождение нашей группы войск в Германии воспринималось как насущная
необходимость. Всё было правильно - мы победили злого врага, мы стоим тут, чтобы не было снова
войны. Мы, дети, также воспринимали всё как должное.
Немцы в детстве воспринимались уже без ощущения враждебности, но, наверное, какое-то настороженное
чувство к ним было. Взрослые объясняли, что "наши" немцы - это хорошие, что они наши друзья. А
вот в Западной Германии - там, конечно, убежавшие к американцам фашисты. Во время отпусков,
которые мы проводили в Союзе, дети часто дразнили меня немцем, помню это было обидно, но не
сильно. А однажды на вюнсдорфском пляже я свалился с мостка в воду, было мне года четыре, и,
совсем не умея плавать, я начал пускать пузыри с неглубокого дна. Из воды меня вытащил какой-то
немец. Ситуация не была совсем уж драматичной - народа там было много, не вытащи он меня -
наверняка вытащил бы кто-нибудь другой. Но, тем не менее, вытащил меня из воды немец. Я на него
не в обиде. Спасибо ему. Может быть у него тоже кто-то погиб на той войне, но люди всегда
остаются людьми.
Гарнизон в Вюнсдорфе был большим, помню там всегда кипела жизнь, было как-то много людей,
сновали туда-сюда автомобили. Машины были в основном военных типов, но можно было увидеть и наши
Волги и ЗИМы. Можеть быть я уже что-то путаю, но мне кажется, что как-то однажды в Вюнсдорфе я
видел и западные легковые машины, якобы американцы из военной комендатуры Западного Берлина
каким-то образом приезжали в Вюнсдорф. Но точно не помню, может быть ещё где-то видел. Жизнь в
гарнизоне была насыщенной, весёлой, взрослые общались друг с другом, дружили. В Вюнсдорфе часто
проходили разные концерты, приезжали артисты из Союза. Однажды, когда мы были в магазине, мама
показала мне издалека статную молодую женщину и сказала: "Посмотри незаметно, это Зыкина". Я
удивился, как может быть Зыкина в магазине, ведь Зыкина поёт по радио?
В гарнизоне часто можно было встретить немцев, хотя, конечно, в основном слышалась русская речь.
Я уже и не помню, что было на границах городка, как он охранялся, какие были заборы, но в
гарнизоне немцы встречались часто. Забавным было то, что наши люди часто в разговоре
использовали отдельные немецкие слова. Например, детские колготки было принято называть
"штрюмхозы" (от немецкого Strümpfhosen), их так все называли. Ходило много шуток, про то,
как наши объясняются с немцами в магазинах, прося показать "этот чёрный свитер в "rot" полоску"
(а я помню поговорку "Цвай сосиска унд порезать" - прим. Д.М.). С деньгами тоже было всё понятно,
марки и "фенешки" - это привычное, а советские деньги лежат где-то дома, их можно достать и
полюбоваться. Наши деньги были, пожалуй, покрасивее, вызывали чувство некой детской гордости.
Кстати, в детстве ощущалось и чувство гордости за то, что ты гражданин СССР, да и страшновато
было вдруг им не быть, особенно когда услышишь где-нибудь про голодного негритёнка в США,
который целый день чистит ботинки богатым буржуям и плачет от голода. А у нас тут и военный
оркестр играет, и ансамбль песни и пляски поёт и пляшет, и везде ходят военные, которые готовы
нас всех защитить от капиталистов, и в магазине бананы (которые я в детстве не любил), и любимая
жареная картошка с колбасой и ещё много всего разного хорошего.
Ещё в Вюнсдорфе был детский сад, но в него я ходил только около месяца. Помню, меня очень
удивило то, что всех заставляли ложиться спать днём. В сад ходить мне не нравилось. Однажды во
время прогулки я случайно прищемил себе качелями мизинец, после чего почернел и слез ноготь. Эта
"серьёзная" травма позволила мне поставить перед родителями вопрос о прекращении посещения
детского сада.
Хорошо помню события 1968 года. У нас во дворе поставили бронетранспортёр (БТР-152). Отец не
ночевал дома несколько дней, он должен был находиться в казарме. Мама принесла для меня с работы
свой противогаз, она работала тогда лаборантом на станции водоснабжения, где хлорировали воду.
Не знаю, планировал ли тогда блок НАТО газовую атаку Вюнсдорфа, но обстановка была очень
гнетущая, я хорошо чувствовал настроение взрослых. Никто не знал, чем всё может закончиться,
ожидали даже начала военных действий. Мы постоянно слушали радио, только через несколько дней
отец на минуту забежал домой и сказал, что в Чехословакию ввели наши войска и что теперь всё в
порядке, войны не будет. Уточню, что здесь речь идёт не о моём нынешнем отношении к тем уже
давним событиям, а о детских воспоминаниях.
Конечно, очень интересными приключениями были поездки в отпуск, "в Союз". Поезд "Вюнсдорф-Москва",
пересечение границ, "ненаши" и наши пограничники, вокзалы в Берлине, Варшаве и Бресте, маленькие
станции, короче "полный Чук и Гек", то есть масса впечатлений от дальней поездки. Мне очень
нравилось ездить на поезде, мог часами смотреть в окно. Старик Зигмунд истолковывал неравнодушное
отношение детей к поездам как-то извращённо. Мне более симпатична точка зрения Владимира Набокова,
который объяснял любовь детей к поездам чувством радости от покорения пространства. А проехать
от Вюнсдорфа через Москву до Батуми - это вам не на дачу в электричке. Но к поездам мы ещё вернёмся.
Ораниенбаум - Дессау - Рослау
В 1969 году из Вюнсдорфа - столицы ГСВГ мы переехали, если можно так выразиться, в ГСВГ-шную
провинцию - маленькую войсковую часть недалеко от города Ораниенбаум (Заксен-Анхальт). Название
Ораниенбаум переводится как апельсиновое дерево, происхождение названия связано с оранжевым
цветом - национальным цветом Голландии. Местные курфюрсты были связаны с голландским царствующим
домом какими-то семейными узами. Сам по себе городок небольшой, обычная малоэтажная немецкая
застройка. На центральной площади - символ города - чугунное апельсиновое дерево. Есть несколько
архитектурных памятников - самый интересный, на мой взгляд - башня в форме китайской пагоды. Но
в основном - обычные оштукатуренные дома, небольшие магазины на первых этажах. По улицам ездят
люди на велосипедах. В нескольких километрах находится известный замок Вёрлиц, вокруг замка -
великолепный ландшафтный парк, заросли, беседки, дорожки, мостики, каналы с катанием на лодках
и кормлением лебедей. В другой стороне от Ораниенбаума - город Биттерфельд, известный своим
огромным "народным предприятием - химическим комбинатом", бывшие заводы концерна "ИГ
Фарбениндустри".
Наш небольшой военный городок находился в лесу, в нескольких километрах от Ораниенбаума. В
отличие от многих других военных частей он располагался не на бывшей территории какой-либо
вермахтовской части, а строился прямо в лесу. На территории городка был старый каменный
двухэтажный дом - бывший дом лесника, его так и называли. Рядом с ним были построены несколько
домов - казарма, жилые дома, небольшой магазин и пр. Это был замкнутый мирок, где все знали всё
друг про друга. Жизнь там была размеренная, тихая, практически сельская. Были даже небольшие
огороды, все желающие могли что-то выращивать на грядках. Отопление в домах было от котельной,
но для ванной нужно было греть воду в так называемом "титане" - угольном водонагревателе. Бурый
уголь привозили в часть в виде спрессованных брикетов, на каждом надпись "Рекорд". По вечерам
смотрели кинофильмы, разумеется бесплатно, зимой - в казарме, летом - на открытом воздухе.
Показывали в основном наши чёрно-белые фильмы, обычно - старые комедии и фильмы про войну. Помню,
много раз смотрел югославский фильм "По следу тигра", после ГДР я его уже ни разу не видел.
Кстати, в Рослау в Доме офицеров показывали гораздо более новые фильмы, например "Освобождение".
Там я впервые узнал, что, оказывается, для посещения кино нужны билеты, а за них нужно платить.
По утрам автобус из части увозил детей в школу, днём привозил обратно. На обратном пути из школы
автобус пару раз в неделю заезжал на молочный комбинат в Дессау за молоком для магазина. Молоко
было в бутылках, закрытых пробками из фольги. На комбинате можно было попросить у рабочих целый
рулон такой фольги шириной около 10 см. Немцы не жадничали. Раз в неделю этот же автобус отвозил
всех желающих из части в Ораниенбаум, как сейчас сказали бы для "шоппинга". Помню, как мы с
отцом ходили стричься в парикмахерскую к одному немцу. Летом ездили на грузовике купаться на
озеро Мёллау.
Со всех сторон городок был окружён табличками на русском и немецком языках - "Стой! Назад!
Запретная зона". В этой запретной зоне, примерно в 50 метрах от забора части, в достаточно
густом лесу стоял заброшенный курятник, кто-то из наших пытался разводить кур. Как-то повелось,
что в этот курятник вся часть годами выкидывала бутылки из-под спиртных напитков, те, которые
нельзя было сдать в магазин. Сколько же там было бутылок! И продолговатых винных, и таких с
куполообразным утолщением у горлышка от водки "Луникофф", и всяких разных других... Конечно, в
ГСВГ выпивали, но о боевой и политической подготовке тоже не забывали.
Недалеко от части был танковый полигон, мы туда часто ходили посмотреть на танки. Иногда
получалось залезть внутрь, одеть на голову шлем, посмотреть в прицел и даже покрутить пушку. Но
сама наша часть была не танковой, это был склад ГСМ. Обычно на такие склады привозят бензин в
железнодорожных цистернах, но здесь ближайшая станция находилась в Ораниенбауме, железнодорожной
ветки в часть не было. От станции до нашей части был проложен трубопровод, он шёл через лес.
Периодически в этой трубе обнаруживали аккуратно ввёрнутый кран, при помощи которого кто-то из
немцев сливал бензин. Вот и говорите потом о каком-то особенном немецком законопослушании.
А за порядком вокруг нашего городка следил немецкий участковый полицейский по фамилии Домновски.
Он часто приезжал к нам в городок, его уважали и любили. Когда в какой-нибудь из наших семей
рождался ребёнок, жена Домновски присылала торт, была такая традиция. Кстати, дети тогда
рождались достаточно часто, однажды моя матушка, врач по образованию, на дому принимала роды у
одной из женщин. Всё прошло благополучно. Когда приехала скорая, почему-то немецкая, врач
удивлённо воскликнул: "О-о, беби!"
1 сентября 1970 года я пошёл в первый класс "А" средней школы № 73 ГСВГ. Первую учительницу
звали Юлия Максимовна Чехунова. Одноклассников помню не всех, помню Серёжу Какунина, Витю Алимова, Инну
Новикову, Марину Гончарук, Диму Шагина. Проучился в этом классе всего два года. Где-то у
родителей лежат мои школьные фотографии тех лет, нужно будет отыскать и посмотреть. Школа
находилась на территории большого военного городка в Рослау, раньше там было немецкое военное
училище, кажется сапёрное. Ехать до школы нужно было 27 километров. Но эта ежедневная дорога не
казалась длинной, всегда было интересно смотреть в окно. Мы ездили через Ораниенбаум, дальше
проезжали большой город Дессау, пересекали мост через Эльбу и попадали в Рослау.
Вы помните эти ГСВГ-шные школьные автобусы? Они назывались "Прогресс", их собирали непосредственно
в ГДР на каком-то нашем авторемонтном предприятии. Часть из них выглядела как обычные автобусы
на шасси ГАЗ-51, таких было много и в Союзе, их собирали на заводе в Кургане. У них был капот
как на ГАЗ-51, с выштампованной по бокам надписью "Автозавод им. Молотова". А другие автобусы
имели только агрегаты от грузовика, кузов же был сделан из дерева и обшит стальным листом.
Дизайн был просто "убойный", я помню, как западные немцы любили фотографировать эти наши
автобусы. На большой площадке возле школы к концу уроков собиралось много таких "Прогрессов",
школьники из каждого гарнизона выискивали свой, чтобы бросить в него портфель и пойти поиграть
в "слона" или в "конский бой". Автобусы обычно ожидали старшеклассников, у которых было больше
уроков, поэтому до отправления автобуса всегда было время. Потом снова дорога домой, делать
уроки и скорее на улицу, играть "в войну".
Далеко от части мы с другими детьми по малолетству не ходили, только гуляли по окрестным лесам.
Однажды в лесу нашли старую ржавую двухстволку, кто-то из ребят притащил из дома пару охотничьих
патронов. Патроны не лезли в ржавые стволы ружья, мы решили забить их туда молотком. К счастью,
нас вовремя увидел кто-то из взрослых. Конечно, от родителей мы получили, особенно тот мальчик,
который спёр у отца охотничьи патроны.
Мне вообще очень нравилось ездить на машине, если отец куда-то ехал, я всегда упрашивал его взять
с собой. Было ужасно интересно смотреть по сторонам, на городки и деревни, через которые проезжаешь,
на людей, куда-то едущих на велосипедах, на почтальонов и трубочистов, полицейских и железнодорожников
и многих других. Особенно нравились поездки по автобану. Про эти знаменитые автобаны сказано много,
если не всё. Но на меня до сих пор производит впечатление, как качественно их делали. Долгие
километры абсолютно ровной дороги, только тихо шелестят под колёсами швы между бетонными плитами.
Иногда встречались заплатки из брусчатки - это те места, куда во время войны падали бомбы. Везде
предупреждающие знаки. Взорванный ещё в войну мост восстановлен не полностью, только две полосы из
четырёх, ну не было у Ульбрихта с Гротеволем денег сразу всё починить. И Хонеккер не успел. Но об
этом сужении дороги заранее предупреждают хорошо заметные знаки, всё понятно. Любой съезд с дороги
чётко виден и обозначен. Проскочить свой поворот невозможно. Понять, где нужно поворачивать, мог
даже школьник младших классов. Совсем не так делают дороги у нас, едешь и не знаешь, туда или не
туда, и это в XXI веке...
И вообще, у них всё делалось как-то для людей, продуманно, как говорят - эргономично. Не успел
купить билет, вбежал в поезд в последнюю минуту (у меня так было однажды поздно вечером в Темплине)
- пожалуйста, можно прикупить билет у мирно ворчащего кондуктора прямо в поезде. И вообще, если
какой-нибудь автобус или трамвай должен прибыть по расписанию в 12-27 - так уж, будьте любезны, в
12-27 и подъедет. И не надо ждать его заранее.
По большим транзитным автобанам ездили не только привычные Трабанты с Вартбургами и грузовики ИФА -
"старые" или "новые". Там можно было увидеть совершенно разные автомобили, легковые со всей Европы,
разукрашенные трейлеры. Всё это было очень интересно.
Вернёмся к школьной жизни. Девчонки ходили в школу в обычных для того времени школьных платьях с
фартуками. Мальчики носили костюмы, но не форменные серые, а самых разных цветов, кому какой купили.
Дневники и тетради были немецкие, более узкие, чем наши. Тетрадей "в косую линейку" вообще не было,
а писали все только чернильными ручками. Помню, в нашей 73-й школе проводились конкурсы самодеятельности.
Ребята из всех классов пели разные песни, у многих получалось очень здорово. До сих пор помню как
кто-то пел: "Подарите мне тигрёнка полосатого..." , "Выплывает красно солнышко..." и другие песни,
странно, но они до сих пор вертятся в голове. Мы с моими одноклассниками тоже пели песню "Три
танкиста", нас было трое мальчишек, на головах были одеты танковые шлемы. Выглядело это, должно
быть, забавно, взрослым очень нравилось.
В начале лета 1972 года, когда я окончил 2-й класс, пришло время возвращаться в Союз. После 6 лет
службы в Германии отец должен был ехать в город Талды-Курган, название говорит само за себя, даже
на карте смотреть не нужно. После ГСВГ многие попадали служить "к чёрту на рога". Мама уже морально
приготовилась к переезду поближе к китайской границе, и контейнер с нашими вещами уже ушёл в
Талды-Курган. В самый последний момент всё переиграли, вместо китайской границы мы поехали гораздо
ближе - на братскую границу с Польшей, в симпатичный лес возле Бреста, рядом с Беловежской пущей.
Когда мы покидали Германию, моей маленькой сестре было всего 2 месяца. В её свидетельстве о рождении
было записано: "Место рождения - г. Потсдам, ГДР". Правда, родилась она в г. Дессау, но это уже
мелочи.
Фогельзанг-Цеденик
С 1972 по 1979 годы мы жили в Белоруссии, большей частью в Минске, где я учился с 5-го по 9-й класс.
ГДР вспоминалась очень тепло, как то, что называют памятью детства. С большим интересом воспринималась
любая информация о ГДР, в газетах и журналах, по телевизору. Естественно, если по телевизору шёл
какой-нибудь ГДР-овский фильм - он не пропускался. Всегда было интересно узнать, как там живут люди,
что нового. Очень хотелось вновь увидеть Германию, особенно небольшие города, где двух- и трёхэтажные
дома стоят, тесно прижавшись друг к другу, а зимой из множества труб поднимается в небо дым. ГДР
была где-то недалеко, оттуда приезжали люди, рассказывали о тамошнем житье-бытье.
В начале 1979 года отец сказал, что ему опять предлагают послужить в ГСВГ. Я был очень обрадован,
но родители не очень хотели снова туда ехать. Вообще, поехать служить в ГДР было в то время достаточно
престижно и выгодно. Вспомним хотя бы двойной оклад - марки в кошелёк и рубли на книжку. И
возможность, как раньше говорили, "прибарахлиться", что было немаловажно в условиях тогдашнего
тотального дефицита "товаров народного потребления". Конечно, где-нибудь в Анголе, Вьетнаме или
Афганистане (а туда наши ездили и до 1980 года) было служить ещё выгоднее, но там шли войны. А в
ГСВГ войны, слава Богу, не было, хотя помните песню: "Группа советских войск в Германии, на боевом
задании...?" И порядка, в целом, там было побольше, чем во внутренних округах, хотя и ответственности
на отцах-командирах лежало тоже больше. Солдат туда всё-таки старались получше отбирать, но попробуй-ка
уследи за всеми. А ну как сбежит из караула, да с автоматом? А до Западного Берлина - несколько часов
ускоренным шагом. Пострелять там немного через стенку, глядишь - и третья мировая начнётся...
Так что не всё было в ГСВГ так безоблачно, и двойной оклад не за просто так платили. Кстати, не
стоит особо верить бывшим солдатам, служившим в ГСВГ, что вся их служба заключалась в посещении
пивных и романтических свиданиях с горячими немецкими девушками. Многие за два года даже ни разу и
не покидали своей части. Конечно, бывали и самоволки, и случаи побегов из частей, но меньше, чем в
Союзе.
Вероятно, у родителей были и другие причины, чтобы сомневаться, ехать ли в Германию. Дело шло к
пенсии, ну послужит отец ещё сколько-то в ГСВГ, а потом опять в какой-нибудь солнечный Талды-Курган
зашлют. Но в итоге решение было принято, едем! Я был на седьмом небе.
Как обычно, к новому месту службы сначала отец поехал один, а через пару месяцев за ним последовали
и мы. Мне уже исполнилось шестнадцать, поэтому у меня уже был свой загранпаспорт, который выдали в
обмен на обычный. На поезд мы сели в Бресте. Одновременно с нами через таможенный зал проходили
несколько еврейских семей, уезжающих на ПМЖ. Очевидно, все силы таможенников были направлены на то,
чтобы они уехали с твёрдым ощущением правильности принятого решения покинуть СССР. На нас таможенники
даже не посмотрели, на варшавскую сторону вокзала мы были выпущены без проблем.
Кстати, о брестских пограничниках и таможне. Я и раньше ездил через Брест, момент пересечения
границы был всегда очень впечатляющим. По сравнению с торопливыми и слегка расхлябаными поляками и
более похожими на чиновников немцами, наши тогдашние пограничники действительно представляли великую
державу. Строгие, но абсолютно вежливые, в безупречной форме, даже лица их казались одинаковыми, как
в кремлёвском полку. Совсем другая картина была в 1994 году, когда я в последний раз пересекал эту
границу. По перрону всё той же варшавской стороны вокзала, безобразно матерясь, шли вдоль поезда
какие-то расхристанные личности в несвежей камуфлированной одежде. Было очень печально. Такими же
были и брестские таможенники образца 1994 года - больше похожие на наперсточников, хамоватые, с
глупыми шуточками и голодными глазами. Хотя, говорят, коттеджей вокруг Бреста они понастроили
неплохих. В прежние годы таможенники были вежливыми, наши вещи обычно не досматривали; помню, только
однажды, когда мы ехали без отца, попросили открыть чемодан. А так всегда только заходили в купе и
интересовались, не везём ли чего. Помню, что когда мы ехали "оттуда", всегда спрашивали про фрукты
и семена растений. Видно боялись, что завезут какие-нибудь сорняки, да погубят колхозный строй.
Поезд "Москва-Шверин" не был генеральским. В нём даже не было купейных вагонов, и по территории
Польши он шёл не по главному ходу через Варшаву, а какими-то окольными путями. Польша была как
Польша, вот только дети, сидевшие у путей, не махали советскому поезду руками, как в 1972 году, а
показывали кулаки. На выезде польские пограничники наш поезд не проверяли, они вообще наши военные
поезда пропускали спокойно. На многих польских станциях вдоль поезда обычно ходили местные
железнодорожники и предлагали купить кошельки с подмигивающей девушкой за "дзесятку".
Потом была пограничная станция Куновице, мост через Одер и совсем уже скоро - вокзал во Франкфурте,
спокойный немецкий пограничник, штамп в паспорте - и мы в ГДР. Часть вагонов пошла на Берлин, а та
часть, которая ехала в Шверин, должна была ещё несколько часов ждать, когда её прицепят к немецкому
поезду. Обратил внимание, что на франкфуртском вокзале стояло много западногерманских пассажирских
вагонов. Ещё несколько часов неспешной езды, красивые пейзажи - песок и сосны, поля, леса - и поезд
прибывает в Темплин. На вокзале улыбающийся отец, недолгая поездка на "газике", мелькают деревушки
Хаммельшпринг и Хинденбург, справа идёт железная дорога, виден переезд через неё. "Школа здесь,
справа, в Фогельзанге", - говорит отец, но мы едем немного дальше, до поворота на Гросс Дольн,
поворачиваем и через пару километров въезжаем на территорию городка.
Первое, на что сразу обратил внимание в военном городке - это растущие вдоль дорог кусты роз.
Согласитесь - такое в частях встречалось нечасто. Сам городок был небольшим, около 100 солдат, около
10 семей военнослужащих, очень чисто, ухожено. Уютная квартира, все удобства, отопление - центральное,
ну а горячая вода, как водится, из титана. Те же самые брикеты из бурого угля.
Лес вокруг городка - с обилием ежевики, водилась в нём и разная живность, я не раз видел в нём
косуль и кабанов. До Цеденика - километров 7, я часто ездил туда на велосипеде. В августе я провёл
пару недель в немецком пионерском лагере, который располагался на дороге в Гросс Шёнебек, прямо
напротив Гросс Дольна. Лагерь относился к ведению восточногерманского МГБ, немецкие дети были из
"штазевских" семей. Наши ребята были все из Фогельзанга, в том числе и мои одноклассницы. Из лагеря
нас возили на экскурсию в Берлин, помню катались по реке на катере, было интересно.
1 сентября начались занятия в школе. 33 школа ГСВГ была моей пятой по счёту. Наш 10 -"А" был
небольшим по количеству учеников, все ребята были классные, школьная жизнь вспоминается с большим
теплом. Мы часто ездили в поездки, помню ездили всем классом в Потсдам, Берлин, Веймар, Лейпциг,
Дрезден. Поездки были очень интересные, весёлые, некоторые поездки были с ночёвками. Наш и
параллельный класс "Б" немного соперничали друг с другом, но это соперничество было не агрессивным,
а исключительно юмористическим и конструктивным, я вообще редко потом встречал в своей жизни такие
нормальные коллективы, как в нашей 33 школе.
Конечно, время накладывало свой отпечаток на отношения между людьми. Например, когда однажды нам
сказали, чтобы каждый написал, на кого бы он хотел быть в жизни похож, мой приятель Витя Коростелёв
написал, что на Наполеона. Вообще, склонностью к бонапартизму Виктор не страдал, просто мы только
что побывали в Дрездене и сфотографировались, стоя на камне с буквой N. Этот камень не был
постаментом, он был просто частью брусчатой мостовой и обозначал место, где когда-то якобы стоял сам
Наполеон. Так вот, нашего Виктора потом учителя начали на полном серьёзе склонять на собрании, что
мол как же он так мог, а ещё комсомолец. Короче, нужно было хотеть быть похожим на идеологически
выдержанных Павку Корчагина или Александра Матросова. А тут нашёл себе идеал, на Наполеона хочет
быть похожим, понимаешь.
Я тоже сдуру написал имена двух поп-музыкантов, потом вижу, что дело принимает дурной оборот, и,
когда меня спросили, а кто это такие, я сказал, что это мол спутники капитана Скотта на пути к
полюсу, погибли все трое, а слава досталась только Скотту, вот на этих двух скромных героев и
равняюсь. Конечно, получилось лучше, чем с Наполеоном, хотя патриотичнее было бы искать героев не
за кордоном. Или вот ещё был забавный момент, ещё находясь в том пионерском лагере, я общался с
одним немцем, он мне подарил грампластинку, а я ему - наш юбилейный олимпийский рубль. Ну казалось
бы, в чём проблема? Но бывшая с нами в лагере наша школьная пионервожатая тут же устроила мне допрос
- "при каких обстоятельствах был подарен диск?" Да на полном серьёзе, да так зло, будто мы с этим
камрадом штазевским собираемся через берлинскую стену на запад дёрнуть. Муж её, говорили, был
особистом, видно нахваталась у него.
Кстати, о берлинской стене. Это была не стена, а целая система стен и заграждений длиной более 100
километров, проходившая прямо через весь город. В районе Цецилиенхофа - замка, где проходила
Потсдамская конференция, это был просто высокий сетчатый забор на берегу озера, в других же местах
- высоченный забор, за которым вдалеке виднелись дома с западной рекламой на крышах. На нашем берегу
реклама была поскромней. Вспомним эти ГДР-вские "бренды" - мотоциклы "МЦ" и мопеды "Зимсон",
магнитофоны "Сонетт", фото- и магнитную плёнку "ОРВО", фотоаппараты "Практика" и "Пентакон", часы
"Рула"... А джинсы "Визент" и "Боксер"? А грампластинки "Амига"? А когда вы в последний раз пили
"Вита-колу"? А помните журналы "Нойес лебен" и "Мелодие унд ритмус"? И совсем уж экстремальный для
соцлагеря "Дас магазин", где печатали, кроме прочего, эротические фотографии и карикатуры
фривольного содержания?
А помните забавных восточно-немецких музыкантов? Где вы теперь, товарищи Вероника Фишер и Франк
Шобель? А группы Пудис, Карат, Вир, Сити, Крайс и многие-многие другие? Куда всё это подевалось?
Вообще, многие восточные немцы прошли через период эйфории после объединения Германии и теперь
ностальгируют по старым временам. Человеческой памяти свойственно фиксироваться на приятных
событиях, то, что было противно, забывается быстрее. Чем было плохо, например, быстрое получение
квартиры - в течение года после свадьбы молодая семья в ГДР получала однокомнатную, а если уже был
ребёнок, то сразу "двушку"? И то, немцы говорили, что это очень долго приходится ждать, а вот врачам
предоставляют квартиру в течение 6 месяцев. Как полагаете, коллеги, это долго или терпимо? А вот
ждать очередь на "Трабант" приходилось годами, ну а "Жигули" были просто очень крутой тачкой, почти
как "Волга".
Конечно, западная жизнь воспринималась многими гражданами ГДР, как сплошное посещение "интершопа"
(это были такие магазины, вроде наших "Берёзок", только торговали не на чеки, а за валюту, причём
никто не интересовался, откуда она у тебя. Восточногерманский режим остро нуждался в валюте, поэтому
на происхождение западных денег у своих граждан просто закрывали глаза. Ну может ведь бундес-
родственник деньжонок подкинуть).
А ещё были магазины под названием "Деликат" и "Эксквизит" - это за нормальные восточные марки, но
продукты и товары качественные, в основном западные и подороже. Но нам, приехавшим из "голодного
края", даже обычный восточногерманский колбасный магазинчик казался просто фантастикой. "Совковые"
битвы за колбасу и водку были восточным немцам неведомы, но их всё-таки тянуло к западу. Были,
конечно, и убеждённые сторонники социализма, и в достаточно большом количестве. И даже три канала
западногерманского телевидения (АРД, ЦДФ и "третий") не могли переубедить восточногерманского
любителя двух собственных телеканалов.
Я уже писал про моё настороженное детское отношение к немцам в 60-х годах. Могу сказать, что в конце
70-х, разумеется, никакой настороженности уже не было. Никаких проблем в общении тоже не возникало,
я говорю на немецком. Пожалуй, ни разу я не испытывал каких-либо враждебных проявлений со стороны
немцев, ни в магазинах, ни в транспорте, ни на улице. Общение со сверстниками было беспроблемным,
помню прекрасные дни в Дрездене на языковой олимпиаде для наших и немецких школьников. И со
взрослыми тоже не возникало никаких проблем, мне приходилось достаточно часто с ними общаться.
Может быть, кто-то из самих немцев испытывал к нам некоторую настороженность и нелюбовь, но далеко
не все. Мы, пожалуй, и сами в этом виноваты.
Вспоминаю такой эпизод: маленький вокзал в Фогельзанге, в тупике стоит коричневая немецкая теплушка,
а в дверях парочка наших солдатиков, которые беззастенчиво "справляют малую нужду" прямо из вагона.
Может быть, конечно, был боевой приказ вагона не покидать... Немецкий железнодорожник, показав мне
на это рукой, грустно сказал: "Nichts Kultur". Мне было стыдно...
А вообще, они относились к нам неплохо. Охотно объясняли, как куда пройти; подвозили на машинах,
просто сами останавливались, если видели на дороге пешехода. И не уезжали, поняв, что ты не немец.
Однажды меня даже подвезли из части в Фогельзанг на тепловозе! Производила впечатление немецкая
пунктуальность. Если мы ехали классом куда-нибудь на экскурсию на нашем автобусе "Прогресс" (а
дальние поездки начинались затемно), то можно было смело приезжать на полчаса позже назначенного
времени отъезда. А вот если едем к немцам "на дружбу" на немецком "Икарусе" - коли договорено, что
автобус будет в 8-00, так в 7-59 он подъезжает и сразу после погрузки в 8-01 уезжает.
Часто вспоминается учёба в школе. Обстановка на уроках была всегда доброжелательной, учителя нас
уважали, мы их тоже. К учёбе все относились достаточно серьёзно, все ребята хотели чего-то достичь
в жизни, куда-то поступить. Но учёба не была нервозной, на уроках часто шутили, смеялись. Ещё помню
несколько раз ребята из разных классов ездили на школьные олимпиады в Потсдам и Дрезден.
Однажды Михаил Ионович Цюрупа, учитель алгебры и, кстати, отец нашей одноклассницы Ларисы, пообещал
Вите Сидоренко, что поставит ему пятёрку за год по алгебре, если тот сумеет к концу учебного года
выполнить непростое гимнастическое упражнение "двойной уголок": нужно висеть на турнике на одной
руке, согнутой в локтевом суставе под углом 90 градусов, удерживая при этом ноги горизонтально
(90 градусов к туловищу) при помощи брюшного пресса. Преподаватель физкультуры Николай Александрович
гонял нас на уроках, как сидоровых коз, но физкультуру все любили.
А в школьном буфете нас кормили булкой с сосиской. И ещё там продавали соки и лимонады. Была такая
шалость - принести лимонад на урок во внутреннем кармане пиджака и потягивать через трубочку.
Алкоголем мы тоже изредка баловались, помню иногда покупали вскладчину с ребятами бутылку вермута,
как-то в поездке пили вечером водку с колой. Пиво особой популярностью не пользовалось, даже не
помню почему, в Германии очень многие наши уважали тамошнее (и привозное чешское) пиво.
Заканчивались 70- годы, а вместе с ними и безоблачное детство. Каждому нужно было определяться со
своей дальнейшей жизнью. Новый 1980 год встречали у кого-то из одноклассников на квартире, кажется
у Серёжи Коняхина, пускали сигнальные ракеты в окно. Всю зиму и весну в классе шли постоянные
разговоры о том, кто и куда хочет поступать. Преимущественно речь шла о военных училищах, какую
военную специальность лучше выбрать. Практически все были из военных семей, так что особых сомнений
не возникало. Я тоже предполагал поступать в военное училище, отправил документы и даже получил
вызов на экзамены, но в мае перед самыми выпускными экзаменами передумал.
Экзамены за 10 класс тогда казались чем-то достаточно сложным, но за ними потом было столько разных
экзаменов, что воспоминания о школьных как-то из памяти почти стёрлись. То есть я помню обстановку,
"как скрипело пёрышко слегка", но что за темы были на сочинении и какие билеты достались - не помню.
Потом было торжественное вручение аттестатов в Доме офицеров, выпускной вечер, все веселились,
танцевали, потом пошли гулять. Это была первая в жизни совсем бессонная ночь, рассвет мы встречали
на озере. На следующее утро мы поехали на автобусе в Берлин, гуляли по городу, по Унтер-ден-Линден,
по Алексу и другим местам. Следующие недели помню смутно, каждый день сидел за учебниками, готовился
к вступительным экзаменам.
Прокатился последний раз на велосипеде в Цеденик, проехал по его улицам, посмотрел на старушек,
которые отдыхали, глядя из своих открытых окошек на улицу, подложив при этом под локти специальную
подушечку.
А потом снова был поезд, но уже "Шверин-Москва", те же самые красивые виды из окна вагона. Несколько
часов во Франкфурте были последними часами на немецкой земле. Мы ехали вместе с Вадимом Дмитриенко
и Серёжей Коняхиным, всю дорогу смеялись, шутили, строили планы на будущее.
Господи, какое это было время! Всё впереди, ты чувствуешь приближение взрослой жизни, немного
тревожно, но очень здорово на душе.
Потом началась уже самостоятельная жизнь, институт. В Союзе приходилось встречать бывших школьников
из ГСВГ, иногда принадлежность к нашей "корпорации" можно было определить по расчёске с длинной
ручкой в заднем кармане джинсов. Помните?
Родители оставались в Германии ещё 3 года. В 60-е и 70-е годы студенты могли приезжать к родителям
в ГДР на каникулы, но в 80-х эту лавочку прикрыли. Через знакомых немцев родители прислали мне
приглашение для поездки в ГДР, но в ОВИРе меня с этим приглашением завернули, просто сказали, что
оно липовое, покажите нам письма от вашего немецкого друга, тогда мы вам поверим. Это воспринимается
теперь как анекдот.
Совсем анекдотичное продолжение было у этой истории через год, когда на практике в роддоме (я
оканчивал медицинский) мне встретилась пациентка - сотрудница ОВИРа, которая сказала, что их просто
заставляют так говорить, хотя никаких юридических оснований для отказа в визе не было. И что теперь
она бы легко помогла бы мне съездить в ГДР. Но родители уже были в Союзе. В ГДР я всё-таки ещё успел
побывать в 1988 году, за пару лет до того, как она канула в лету. Но это была просто турпоездка -
Эрфурт, Лейпциг, Дрезден, немного Берлин. Побывать в местах своего детства мне пока не удалось, хотя
кто знает, может быть когда-нибудь?….В начало документа
