Наверное, у каждого человека найдется пара самых заветных желаний, которые находятся на грани невозможного. В народе их называют «мечтами». В молодости одни мечтают о подвигах, доблести и славе, другие – о богатстве, третьи, естественно, о любви… С годами картина меняется. Некоторые перестают вообще чего-либо хотеть, кроме вкусной еды, дивана и телевизора, а другие до седых волос сохраняют свое «шило в заднице».

С осени 82-го года я точно знал, что все равно наступит момент, когда я все-таки, хоть ненадолго, но приеду в Пренцлау. Конкретная подготовка длилась последние два года. Была выужена из Инета вся возможная информация вплоть до цен в супермаркетах, расписаний поездов и льготных ж-д билетов. Поиск приглашения и выбивание–выпрашивание визы – это тема для детектива на сто страниц… Про материальные затраты вообще молчу. Я не бизнесмен и не сын миллионера, а простой военный пенсионер, подрабатывающий втихаря у частника, с двумя студентами в семье… Собрать удалось что-то около 500 евро. На все про все. По европейским ценам это – 5 ночей в хорошей гостинице. И все. Но мир не без добрых людей, и мне удалось на эти деньги две недели шариться по Европе и привезти домой две сумки и рюкзак подарков… Как пишут в телевизоре – «не пытайтесь повторить – это опасно»…

Главная статья расходов – ж-д билеты. Берлин – Нюрнберг – 100 евро в одну сторону. Это на скором. А если «регионалэкспрессами» - в субботу можно за 30 евро доехать. Это называется «вохенэндэтикет». Только ехать придется не 4 часа, а 12, и с шестью пересадками. Врагу не пожелаешь. Ни вздремнуть, ни расслабиться. Нельзя проспать пересадку, за считанные минуты нужно сориентироваться на незнакомом вокзале, найти нужную платформу и путь, ничего не перепутать. Пытаться понять смысл гортанных металлических сообщений из динамиков, сообщающих, какой именно «цуг» на какой путь прибывает… И ты один… Надеяться не на кого. Заварил кашу – расхлебывай. Зато бомжей и вообще каких-либо подозрительных личностей практически нигде не видно в любое время суток… Плюс – со второго этажа вагона открываются чудесные виды. Например – пустые казармы Вюнсдорфа, горы Тюрингии, целые районы заброшенных заводов Лейпцига или стайки новых ветроэлектростанций, приветливо машущих огромными белыми крыльями...

Итак, Франкфурт-на-Одере. Приехал я туда пригородным поездом из Польши, которую тоже всю пересек на пригородных: Пшемысль-Катовице-Лодзь-Познань. Чем весьма удивил пограничников, привыкших к польским внутренним «пашпортам», дающим право съездить в шенгенскую зону. Прямо на перроне два бравых погранца сунули мой паспорт в непонятную машинку, которая через десяток секунд подтвердила мое законное право на все без исключения шенгенские страны. Никакого досмотра или даже вопроса мне не задали, только посмотрели как на дурака, и пропустили… Кто помнит «русский вокзал» во Франкфурте? Здание еще стоит, но заросло бурьяном, двери заколочены… Не поленился, сходил, посмотрел. Сразу взял билет до Пренцлау. Помните те пригородные поезда «дойче райхсбана», на которых мы тащились до Эберсвальде, потом пересадка на Пренцлау? Нет их боле… Я просил билет не через Берлин, а именно на эти вагончики, опять же желая сэкономить. Увы. Только через Берлин-Остбаннхоф…

Прохладным и хмурым майским вечером я вышел на вокзале Пренцлау. Со стороны путей вокзал все тот же… Совсем маленький... Выхожу на привокзальную площадь… Вот. Сбыча мечт… Скверик слева превратился в автостоянку, тех магазинчиков за дорогой нет – стоит супермаркет «Лидл», блестя желтыми боками… Иду по нашему обычному маршруту. Город стал намного ярче. фасады домов, магазинчики – все выкрашено в яркие, несоветские цвета… Почти все магазинчики по дороге сохранили свое предназначение, но сменили хозяев… На всех тротуарах – новая серая плитка, велосипедные дорожки – плитка красная. Зазевавшись, чуть не попал под велосипед... Прохожу старую сберкассу, слева – последние дома Грабовштрассе, вот и перекресток с башней, на ней – новая табличка для туристов на немецком, польском и английском, сворачиваю направо-вниз, за доминиканским клостером – налево, на центральную улицу, на которую выходит кинотеатр, магазин «Контакт», гостиница «Укермарк»… Все не так… В кинотеатре, окруженном неизвестно откуда взявшимися высокими деревьями – супермаркет, магазины все совершенно другие. Пешеходная зона. Стройка. Все разрыто – укладывают плитку. Решетчатые заборчики с табличками-извинениями за неудобства… Стоп. Совершенно незнакомый квартал… Откуда? Весь бывший пустырь между Мариенкирхе, нашими двумя домами и «Укермарком» застроен пятиэтажками до полной неузнаваемости…

Ночевать надо, однако. Гостиница «Укермарк». Битте шен. 48 евро. Нет, спасибо… В соседнем квартале – другая – 46 евро. Извините ребята, я не туда попал… Марш нах гарнизон! Там свои.. 109 дорога, она же Берлинерштрассе… Тесное соседство автосалонов – штук пять, и заколоченных окон… Все, кто мог, уехали на Запад. Много узнаваемых фасадов. Немецкая красивая школа имени не помню кого. Уже почти стемнело. Сгущаются тучи. Только дождя не хватало... Останавливаюсь, прикасаюсь к холодной каменной стене заброшенного дома. Да, это не сон. Я в Пренцлау. Сбылась мечта идиота...

Опять супермаркет.... НИ ОДНОГО ГАШТЕТА! А я так на них надеялся, все-таки они были рассчитаны на гостей… На улице – ни души. Перекресток на Форштадт. Шикарные заправки, яркие огни… Мельница все так же шумит как и 25 лет назад… Еще поворот… Вот и наш бывший городок. Бетонного забора, больших деревьев нет и следа, бани нет. Иду по городку. С трудом узнаю дома… Совсем другой вид. Стояночки для машин, клумбочки, ровненький асфальт. Розовый свет из окон. Полил дождь. Тряпочная куртка и футболка мгновенно промокли. Прошел весь городок – ни души. Плечи промокли. Куда идти? Где ночевать? 10 вечера. Видна разбитая разведбатовская казарма, стоящая вдоль 109-ки. Надо к своей казарме идти, там мой теплый подвал, в котором я добрых пять лет скрывался от непогоды и начальников. Ага, вот трехэтажная казарма, ближняя к солдатскому клубу. Желтенькая, под новой черепицей… Светятся окна... Клуба нет... Да и Бог с ним, невелик архитектурный памятник… Следующая – моя!… Стоп. Темно, не видно… Пустота… НЕТ МОЕЙ КАЗАРМЫ… Ровное место. Чахлая травка… Дождь…

Люди, как же так… Я же видел на сайте у Матиаса, она еще стояла, я думал – успею…

Не успел. Опоздал, как позже выяснилось, ровно на год… Бетонные дороги сохранились. Вот здесь были двойные ворота КПП, вот дорога вокруг плаца, здесь слева была столовая, вот здесь – ворота парка боевых машин… Вода стекает по спине, лицу, рюкзак промок – я ничего не замечаю… Тупо бреду по бетонке. Темно и пусто… Но ведь две казармы остались, там свет, может хоть охрана какая-нибудь… Стучу, шумлю – никого… Другая казарма вообще огорожена сеточным забором, и ворота заперты. Бреду обратно в городок. Все подъезды заперты, светлых окон все меньше… Приехал ты, браток. Хотел увидеть? Увидел… Дальше что? Вдоль дороги на Рёперсдорф еще две новых пятиэтажки стоят. Вот бывший «новый» магазин. Он уже не магазин. Витрины заложены кирпичом – склады какие-то. Дверь. Оторванная вывеска. Кто-то пытался открыть пивнушку «У магазина». Не вышло. Вот бывшая наша школа, превращенная в детский дом, то ли сиротский приют, с пристроенным спереди прозрачным лифтом, автобусный круг, в бывшем Доме офицеров – школа. Через дорогу – дом – «крейсер», как мы его называли. На первом этаже был большой магазин «Дружба», в нем любили затариваться немцы и поляки… Иду к нему. Ярко освещенные окна, музыка. Опять забор. Калитка не заперта, открывается. Никакой вывески. Справа от крыльца явно – окно охраны. В окне пусто. Шансов нет. Надо идти обратно в город. Найти заброшенный дом, и просто упасть на землю. Выхожу за калитку. Стоп. Надо было подергать дверь. Возвращаюсь. О, чудо! Дверь не заперта. Вхожу. Наш старый добрый коридор, половая плитка - все та же – темно-бордовая с бороздками. Из чего они ее делают – практически вечная, зараза. Под дверями комнат – обувь всех сортов и размеров. Стучу в первую попавшую комнату с вопросом – где тут главный. Молодой араб походил-поискал, но главного так и не нашел. Вкратце рассказал ему о своих проблемах, И с радостью услышал, что здесь есть еще и русскоязычные. Таковым оказался Артур – чеченец лет 30. Он очень удивился, узнав, что Харьков – это не Россия, и что ностальгия может пригнать человека за две тыщи километров через двадцать пять лет…

Опуская много грустных подробностей, могу сообщить, что, в конце концов, мне удалось устроиться на шикарный ночлег на кровати и с постельным бельем на четвертом подкрышном этаже крейсера у молодого белоруса по имени Денис. Весь этот дом представлял собой макси-приют для всевозможных беженцев и других непонятных личностей. Там были представители не менее двух десятков стран, семьями и по одному, с детьми и без. И всем им просто так давали по 200 евро на нос в месяц и постельное белье. Я уже подумывал и себе записаться в беженцы от бедности… Попив изрядно моей водки для укрепления новых связей, под утро все культурно уснули. Наутро была суббота, и с ранья надо было быть на вокзале, чтобы, пользуясь «вохенэндэтикетом», съездить в Нюрнберг. Новый друг Денис любезно захотел проводить меня до вокзала. От безделья, видимо. По утреннему холодку с небольшим туманом мы пошли по нашей старой доброй «вьетнамке», она же «хильдештрассе». Домика Хильды я не узнал – то ли его перестроили, то ли снесли... Но двор был, сарайчики, похоже, остались... Во дворе – автоприцеп с погруженной лодкой, какие-то машины... От начала в городке и до самого мостика через ручей, вытекающий из Укерзее, наша тропинка весьма широко и красиво выстелена красной тротуарной плиткой. Красота... Набережная тоже переделана, новые бетонные блоки. А пешеходная дорожка вдоль нее все так же посыпана крупным желтоватым песком. Лебедей нет, говорят, спрятали их от птичьего гриппа... В 7–05 я выехал в сторону Берлина. Половину вещей – подарков для аборигенов Пренцлау оставил у Дениса.

Через три дня вернулся из Нюрнберга, изрядно ощипанный, но не побежденный. Еще предстояло найти три семьи моих старых друзей. Самый главный друг – Йорген поменял адрес, а телефонный инетовский справочник выдал мне адрес его тезки, которого на тот момент не было в городе. Это стоило мне стертых подошв на кроссовках – три раза в день пешком сходить на другой конец города, чтобы позвонить в пустую квартиру... Пробегая в очередной раз мимо отреставрированной Мариенкирхе ни разу не попал в часы открытого осмотра. Жаль. Зато в Нюрнберге был в таком соборе – закачаешься... Статуи, витражи...

Вторым номером шел Герхард из деревни Кляйнов. Тут было проще. Автобус туда ходит 4 раза в день, и мы с Денисом рано утречком уже были на месте. Автобусы, друзья, уже совсем не те, что грохотали тогда. Бесшумные Мерседесы, иногда двухэтажные, мягкие сиденья. И ни одной идиотской надписи или царапины... Эх! И вообще за две недели в Европе из всей русской-советской техники где-то в Польше промелькнул КАМАЗ. Один. И все... Ни Трабантов, ни Вартбургов, ни Симсонов, ни Эмцетов... Словно и не было их никогда...

Я прошел мимо дома Геры, не узнав его... Никакой лужайки перед двором, с лужей для гусей посредине, ни ветхого заборчика.... Только ржавый номер – 1 на стене. В крайнем доме во дворе копошилась старушка, которая рассказала, что Гера умер в 92-м году, а Элли с дочкой уехали жить в Мюнхен к родственникам. Могила его на деревенском кладбище возле кирхи. Дом продали, и новые хозяева все переделали по-своему. До автобуса оставалось еще много времени, и мы посидели на лавочке возле могилы. На плите было написано: «Герхард и Элли Кинаст», хотя она еще, вобщем-то, живая...

За два дня до отъезда меня все-таки вычислила охрана этого славного приюта, и поздним вечером я был вежливо выдворен за забор... Опять шел дождь. Я демонстративно сидел на скамейке на глазах у охранника, надеясь пробудить в нем хоть какое-то сочувствие, но, увы... "Тут мир ляйд" (мне очень жаль) – вот и все, что мог он сказать в свое оправдание – "дас ист майне арбайт..." В пятидесяти метрах на 109-ке, там, где был когда-то угол нашего парка, стоит огромный плакат – «Вилькоммен ин Пренцлау!»... Предложил охраннику пойти почитать плакат – не захотел... Где ж твой вилькоммен, гад? Промокший и злой побрел в город... 12 ночи... Все подъезды в городке опять заперты. Спина мокрая. Прохожу мимо мельницы... Стоп, раз она шумит, значит, работает, значит, там есть какие-то люди... Может они не такие, как этот охранник... Ворота открыты, на первом этаже виден свет. Вхожу в небольшую комнатку, уставленную какими-то приборами, компьютерами, мониторами... Двое мужчин работяжьего вида удивленно смотрят на непонятного промокшего типа в камуфляжной бейсболке, и с рюкзаком за плечами. Объяснил им свою проблему, показал паспорт с визой, семейные фотографии, предложил по сто грамм... Отказались – работа... Мельники 21-го века. Пытаюсь выяснить, почему они не испачканы в муке... Шутка. У нас на этой мельнице работало бы человек 200, а у них – 2. Все делает техника. Ни грузчиков, никого... Младшего звали Эндрю, типа – Андрюха, старшего – Лотар. С полчасика поговорили за жизнь... Дай им готт здоровья и счастья, не выгнали, предложили два стула в своей неотапливаемой раздевалке до пяти утра. В шесть у них смена... Трудновато спать на двух стульях, но все-таки лучше, чем на улице...

В пять утра пошел бродить по нашим бывшим полкАм... Ничего – все выровнено бульдозером. Только кое-где уцелевшие куски бетонной дороги. Пошел по бывшему парку. Пара уцелевших старых деревьев... Вот здесь были боксы роты связи, а здесь – первого батальона. Здесь была вышка второго поста, на которой я частенько стоял... Уцелела только яма – отстойник, где была мойка для танков, в ней два выброшенных телевизора... На пустыре между парком и артскладами – огромные кучи битого кирпича, бетона. И маленький заводик по переработке этого добра в гравий... В нескольких уцелевших хранилищах артскладов – непонятно чьи овцы... Из земли торчит нестрелянная 23-х мм «шилочная» гильза - оттираю грязь – ложу в рюкзак... Сувенир, блин. Кстати. Кусок Берлинской стены размером с добрый орех – продается в магазине за 16 евро. Спасибо, но дороговато. Мы уж как-нибудь под ногами насобираем... Или вот например керамическая жаба за 99 центов – другое дело... Ну зеленая...

Так, девятый час, мой добрый друг - охранник уже сменился... Ага, ворота, не видимые из окна «секьюрити» уже открыты... Пытаюсь незаметно прокрасться за кустами... За моими эволюциями наблюдают два немца, сидящие в припаркованной машине. Неужели полиция? Этого мне только не хватало. Один выходит из машины, идет ко мне. Заводит разговор, рассказываю ему все как есть...

- А я сразу понял, что ты русский – по фигуре - вполне прилично произносит он.

– Давай по-русски... Я часто ездил на Украину, в Черкассы, по делам бизнеса, научился... У вас такие прекрасные люди... Даю ему свой адрес в Харькове – будешь еще – заезжай! - Не все у нас рады, что вы ушли... Очень многие жалеют... Я тоже... Тогда у всех была работа, социальные, медицинские вопросы – почти даром. А сейчас... Эх... Свобода – да, но только для богатых...

В предпоследний день перед отъездом я все-таки нашел всех, кого хотел, все меня узнали, радовались такому неожиданному бескрышному гостю, проговорили до глубокой ночи, дарили друг другу подарки... На нашем полковом стрельбище возле деревни Бенц, по рассказу Йоргена, смотреть уже нечего. Боксы растащили, все заросло деревьями, будто и не было ничего. Их младший сын, когда-то сидевший у меня на руках, превратился в здоровенного лысеющего детину с хвостом на затылке... Меня он сразу вспомнил, радовался неожиданной встрече. Утром жена Йоргена – Розита наделала бутербродов, на вокзал поехали на машине... Прощай, ПРЕНЦЛАУ...