Майор Григорьев тем самым днём 22 июля надевает противоперегрузочный костюм и с полетными документами в планшете садится в свой сверхзвуковой истребитель, чтобы совершить обязательный и ежедневный тренировочный полёт. Он еще не знает, что его жене Лидии в этот же день делают тяжелую операцию в ленинградской клинике. «Лишние волнения ему ни к чему».

Для Лидии Андреевны по сегодняшний день 22 июля 1972 года не только дата её операции. «В своё время она всё узнает. Я ей напишу, когда она выздоровеет…»

Всё как обычно. Тысячи килограмм тяги мошной газовой струи соединяются с мастерством пилота. Без заметного усилия они оба выписывают свой курс на небе. И вдруг - как последний толчок, пронизывающий металлический скрежет. Двигатель остановился. Сердце самолёта перестало биться. Теперь снова господствует сила притяжения земли.

Сердце пилота вроде тоже стало биться неровно. Но он знает, что нужно делать. Оставить машину, обычно такую надёжную. Спасать свою жизнь. Высота полёта не оставляет много времени, лишь считанные секунды…

И тут он видит под собой дома, улицы, людей, много-много, ему доверена их защита, защита страны... Это его боевая задача, здесь, посреди мира. До самой последней секунды своей жизни. Здесь нет никаких «или-или». Он коммунист.

А земля несётся навстречу. Скорость еще остаётся. Он переводит ее в высоту.

Вон там - окраина города… Катастрофы не будет.

Для самого себя у него остаются доли секунды. Решительно руки совершают движения, отработанные тысячи раз на земле до автоматизма. Самолёт начинает заваливаться набок. Пороховой заряд выносит его из кабины. Кресло-катапульта отделяется и уходит вниз. Резкий рывок - раскрылся парашют…

Самолёт уже разбился. Лишь пару недель спустя фамилия Григорьева была названа за пределами его части, во время одного из дружеских разговоров с товарищами из Советской армии в районном комитете нашей партии. О таком «факте», как говорят лётчики, конечно, говорят неохотно. И, кроме того, «зачем много говорить об этом, Григорьев- коммунист и любой другой поступил бы так же». Но наши товарищи, просят выразить благодарность этому человеку и его воинской части, переубеждают советских офицеров и их скромность.

28 августа. Его воинская часть построена и принимает немецких друзей. Перед строем – небольшой кружок командиров и делегация нашего района, между ними - спокойный и невозмутимый Григорьев. Значит вот он какой – рослый и стройный, о таких говорят «ведет себя уверенно и приятно», черноволосый, с привлекательным лицом, часто лёгкая улыбка в уголках рта, возможно с небольшой долей иронии, только его руки всё время в движении, выдают некоторое беспокойство.

Товарищ Хемницер, в качестве руководителя нашей делегации, как представитель населения говорит взволнованным голосом: «Мы преклоняемся перед вашим человеческим величием. Вы, как у нас говорят, настоящий человек. В вас воплощены высокие политические и моральные качества служащих Советской Армии и Вашей социалистической родины, безграничная верность и любовь к Вашей коммунистической партии и социалистической родине. Мы поздравляем вас с таким офицером. Мы счастливы, что такие волевые, великолепные люди как вы - наши друзья…»

Трогательно проходит и следующий час в гарнизонном клубе. Каждый хочет поднять тост в благодарность Леониду Николаевичу, многократно поднимают бокал за нашу крепкую дружбу. Разговоры идут о вещах, которые волнуют нас в эти дни: тяжелый урожай, задачи, которые поставили наши партсъезды, инициативы, которые наши народы готовят к 50-летию СССР. А также о том, что должно стать известным в нашем районе.

«…Леонид - настоящий советский человек, воспитанный нашей Коммунистической партией…»
«…все наши товарищи так воспитаны, отдавать свою жизнь за детей, за человечество, за мир на этой земле…»
«…он опытный лётчик, техникой владеет, имеет большой лётный опыт…»
«...а еще он волейболист экстра-класса…»

Те, кто это говорит, по своим погонам видны по должностям, которое они занимают: генерал, полковники; они выполняют разную работу, среди них командиры и политработник, они моложе или старше, тёмноволосые или светловолосые, седые, изо всех уголков Советского Союза.

Это было хорошо, что мы от них кое-что услышали о нашем герое. Леонид неохотно говорит о себе, и уж тем более о ТОМ дне. Беседа с ним, два дня спустя, была спокойной и деловой, скромной как он сам.

Ульрике Штекенбах

Интервью с майором Леонидом Николаевичем Григорьевым для "Свободной земли"

Товарищ майор Григорьев, сколько лет вы уже летаете и как вы стали лётчиком?

Я мечтал об этом, когда еще был мальчишкой, и моя мечта осуществилась. После школы я поступил в лётное училище и вот уже почти 20 лет - лётчик. Я не могу себе представить, я даже не хочу об этом ещё думать, что я когда-нибудь не буду летать.

Если бы не лётчиком, то кем бы вы стали?

Пасечником.

Вы так любите природу?

Да. Мне здесь очень нравится. Это похоже на мою родину, на край, где я родился.

А откуда Вы родом?

Я родился в Мар-Посаде или Мариинском Посаде, в маленьком чувашском городке на Волге. Оттуда, кстати, родом и космонавт Николаев. История повествует о том, что императрица Мария Александровна, как-то путешествовала по Волге. Это место ей настолько понравилось, что она сошла на берег и так был основан Мариинский посад. В настоящее время моя семья живёт в Ленинграде.

Пожалуйста, расскажите нам что-нибудь о Вашей семье!

Ну что тут рассказывать. Моя жена, Лидия Алексеевна, по профессии медсестра. У нас двое детей. Андрей ходит в шестой класс, Наташе шесть лет и она готовится к школе. Андрей написал мне в письме, что хотя Ленинград большой и красивый город, он всё-таки хочет снова приехать ко мне. Якобы там недостаточно места для игр.

Как себя ведёт ваша жена, что она делает, когда Вы на полётах?

Ну, какая моя жена - хорошая, она мой первый и лучший друг. Когда у меня полёты, она, конечно, ждёт меня, даже если я часто прихожу домой поздно ночью. Тогда мы вместе пьём чай.

Вы охотнее летали бы на медленном, моторном самолёте, из которого видно, как медленно проплывает внизу земля или на требовательной, современной сверхзвуковой машине?

Знаете ли, это такой вопрос, который не стоит задавать лётчику и уж тем более не для газеты. Я летал практически на всех типах машин, к каждой имеешь особое отношение, каждая требует разных способностей. Лётчик должен быть готов летать на каждом самолёте, для которого у него есть подготовка.

Как же всё было в тот памятный день, 22 июля?

Я вообще то не хотел бы вспоминать тот день. Всё произошло очень быстро. Когда турбина самолёта остановилась, мне стало сразу понятно, что надо прыгать.

У пилота в такой ситуации не остаётся много времени. Основные решения должны приниматься заранее, ещё на земле, это так?

Он должен быть готов, отдать свою жизнь в случае опасности. Тот, кто этого не знает заранее, не может стать летчиком. Все, кого я знаю и кто мои товарищи, знают об этом.

Что Вами двигало, когда Вы в такой ситуации увидели под собой город Фюрстенберг?

Под собой я увидел дома и людей, автомобили на улицах, люде на велосипедах и детей, играющих на улицах. Я уже рассказывал, о чём мне писал сын Андрей незадолго до этого случая... Я был готов ко всему ...

Как велики были шансы спасти свою жизнь?

Ну, в целом, они были невелики. Двигатель остановился на высоте от 800 до 900 метров, а я катапультировался с высоты примерно в 200 метров. Это было свидание со смертью...

Что вы при этом чувствовали, Вам было страшно?

Об этом меня уже многие спрашивали. Я всё время был в сознании и должен был действовать быстро. Но чувств не было никаких, и страха тоже не было. Всё кругом было пусто. Больше я никому ничего не могу сказать.

Один советский пилот недавно в телепередаче говорил, что каждый человек имеет определённое собственное отношение к земле. У Вас как это происходит, когда Вы покидаете землю и снова на неё возвращаетесь?

Знаете, это красивое, восхитительное чувство, подниматься в воздух. Однако так же здорово, просто прекрасно, снова оказаться на земле. Когда я приземлился после того полёта, я от всей души поблагодарил свой парашют, основательно уселся и закурил сигарету.

Вам кто-нибудь мог помочь во время полёта?

Хочу поблагодарить своего руководителя полётов, Игоря Александровича. Он по радио давал мне конкретные и короткие команды. Когда я услышал его голос, меня это успокоило. У меня появилось такое чувство, что всё-таки всё будет хорошо.

Для Вас существует образец пилота?

Да, это трижды Герой Советского Союза Иван Никитич Кожедуб, коммунист и ветеран нашей заслуженной гвардейской дивизии.

На митинге, который был устроен в Вашу честь, Вы процитировали слова космонавта Германа Титова ...

Он мой хороший друг. Мы вместе были в лётном училище, вместе учились, вместе женились. Мы с радостью с ним встречаемся. Те слова он вообще-то произнёс на XXIV-м съезде нашей партии: "240 миллионов советских людей были моей стартовой площадкой к звёздам". Я еще от себя добавил: "Моей стартовой площадкой был и мой коллектив, моя гвардейская авиационная дивизия".

Товарищ Григорьев, хочу поблагодарить Вас от имени наших читателей за Ваш героический, волевой поступок. Мы счастливы, что можем называть Вас нашим другом. Передавайте привет Вашей семье и спасибо за это интервью.

© Автор статьи и интервью - Ульрике Штекенбах, 1972.

© Фотографии - Ханс Вотин, агентство "Цайт им Бильд-МБД" и АПН, 1972.

© Перевод - Юрий Купин, 2006.

© Оформление страницы - Дмитрий Миронов, 2006.